Председатель колхоза Иван Селивёрстов
Был железный мужик. Коммунист. Здоровяк.
Каждый день на коне вёрст отмахивал пО сто.
Уважали его и богач и бедняк.

Объезжал он с контролем колхозные пашни,
Чтоб не пиздили люди с полей колоски.
Холост был, не устраивал с девками шашни.
Жил один. Сам стирал и трусы и носки.

Хоть и был наш Иван мужиком настоящим,
Только женского тела ещё не познал,
Так как лысым он был отродясь и блестящим,
И от этого сызмальства очень страдал.

Деревенские девки его сторонились:
Ну, понятное дело, на кой им такой?
И частенько, порой, меж собою глумились
Над его безволосой, как тыква башкой.

Но прогресс не стоит. Врач Абрам Голденмайер
Как-то раз оказался в колхозной глуши.
Он заведовал клиникой «Риал Транс Хайер»
И народ в нём, реально не чаял души.

Ваня спиздил в колхозе три фуры цемента,
Продал их и немедля явился к врачу.
Врач сказал: «Не волнуйтесь, таких пациентов,
Я - таки, дорогой мой, реально лечу

Для рассады сгодится лобковая зона.
Я вам волосы с ваших мудей присажу.
Через месяц вы будете типа Кобзона.
Дайте денег, и я никому не скажу.»

Минул месяц. У Вани курчавые пряди
Разрослись, как сорняк, как трава – лебеда.
И все девки, все бабы, все местные бляди,
Все влюбились в него. Но случилась беда.

В день, когда к его прядям деревня привыкла
И увидела в нём удальца – молодца,
На макушке у Вани залупа возникла,
А чуть позже проклюнулись оба яйца.

А в деревне в карман ведь не лезут за словом
И с тех пор вслед кричали с любого крыльца:
«Вон идёт наш Иванушка Хуеголовый,
Вон плетётся наш Ванька – Четыре Яйца!»

Пил ночами один. Мужики с ним не пили.
А напившись, добрел. Говорил – «Ничего.
Хорошо, не из области жопы вживили.
Щас бы срал головой. Это хуже всего»…

Будь ты лысым, кудрявым, кривым или рыжим.
С геморроем, с поносом – меня не ебёт.
Даже если болеешь ты паховой грыжей,
Будь с МОЗГАМИ, а всё остальное не в счёт.

…И сменялись привычно и зимы и вёсны.
И не верьте врачам – не изменишь судьбу.
Председатель колхоза, Иван Селивёрстов,
Жил один. Кучерявый и с хуем во лбу.