Вообще-то, я - хорошо известный учёный. Моя кандидатская опубликована в монографии на русском, переиздана два раза на Западе, на английском. Естественно, премии всякие, простых публикаций под сотню. Выступления на конференциях, опять же. Вот про одну конференцию  и хочу рассказать. И немного осветить тему науки.

Начинал простым инженером, правда, сразу в отдельной комнате,  с персональным туалетом, спирта три литра в месяц выдавали – производительность труда повышать. А закончил свою научную деятельность уже на стрелке Васильевского, рядом с Ростральными Колоннами, в персональном кабинете площадью 70 квадратных метров, с шестиметровыми потолками. Прожектора потолки освещали. Люстры были малы. Когда мне выдали этот кабинет – я сразу туда со своей знакомой зашёл – смотри, говорю, моё новое рабочее место. Не спал с ней ещё тогда. А она, отвечает – Значит, так! – блузку в одну сторону, бюстгалтер -  в другую, юбку на ходу расстегивает, на ковер ложится, тянет меня за собой…  А, я же не об этом…

Чтобы было понятно, о чём идёт речь – поясню. Я – теоретик. Специалист по статистической термодинамике, предсказанию свойств материалов. Матаппарат – теория некорректных задач. Академик Тихонов – отец-основатель матаппарата. Его ученики – огромные специалисты. Андрюха Брылов, например. Спокойно поллитру может без закуси выпить. А, блядь, отвлекся.

Область приложения моей науки – всякая хуйня, связанная с ядерными интересами. Таких специалистов, как я – в мире пять человек. Ну, может пару ещё я не знаю, сидят зашифрованные по ядерным центрам. В общем, если какая-то страна имеет ядерную бомбу и ракету для её доставки – там есть специалист моего класса. Но я отвлёкся что-то.

Да, готовят таких специалистов – в теоргруппах. Берут туда отличников, за тройку на экзамене высылают нахуй, то есть, в общий поток. К пятому курсу из двадцати пяти ботанов остаётся не сошедших с ума, не спившихся – человек пять - шесть. Но уже далеко не ботанов.  Преподаватели потому что – учёные экстра-класса. Вспомнить, например, доктора Тузьмина. Сильный теоретик. Вползает как-то в аудиторию, лекцию прочитать, а его за ноги вытаскивает один доцент, тоже крупный учёный. Не надо, говорит, Володя, к студентам, ты же сегодня уже сильно устал. Нет, отвечает ему, молодое поколение стремится к знаниям. Надо им дать хоть крупицу. А, чего-то я отвлёкся.

На самом деле – универ – сильная школа. Диплом, правда, защищал практически без руководителя – перешёл он работать в одну оборонную организацию, но зато в моём распоряжении оказались две комнаты за кодовым замком, практически неразъёбанный диван и литр спирта в месяц. Правда, крана не было в комнате. Пили спирт потому часто неразбавленным. А, я отвлёкся почему-то.

На самом деле, меня многому научили уже после универа. Мои научные руководители. Профессор Топоров, например. Очень сильный теоретик. Приходит утром к себе в кабинет, сразу полстакана спирта наливает, разбавляет водой из-под крана – и хлобысь! Ну, конечно, это только для начала, для освежения интеллекта. Ему так любящие сотрудники в поздравительной открытке и написали – «а профессор Топоров может выпить будь здоров!». Любили его. Или, к примеру, Андрюха Мощин. В двадцать лет – кандидатская. Редкий талант. С утра бутылку портвейна засасывал – и как стекло. Топоров говорит мне – обсудите с Андреем тему вашей кандидатской. Взяли три бутылки «Агдама» - учёные, всё-таки, гавно не пьём, сели в скверике обсуждать. Потом ещё за двумя сбегали.  Долго потом блевал с непривычки  у Исакиевского собора. Красиво там потому что. А, отвлёкся я всё-таки.

Большую часть своей научной деятельности я посвятил одному Институту Академии Наук. Моим руководителем был директор Института, ясен хуй – академик. Очень крупный учёный, с мировым именем. Заходит как-то к нам в лабораторию, а мы там с коллегами, тоже крупными учёными, обсуждаем, какой эксперимент лучше всего мои теоретические выкладки подтвердит. Ну, по стакану, конечно, уже приняли. Да и на столе литр спирта, огурчики. Академик сразу стакан взял на грудь – мы ему – может коньячку – есть ведь в заначке! – а он так благостно – не беспокойтесь, обсуждайте, обсуждайте. Когда результаты доложите? Вот что значит мощный учёный! А,  я  отвлёкся.

Да, я же ведь про конференцию. Приходит приглашение – а меня уже в стране хорошо знали как сильного теоретика. На конференцию в одном городке на Урале. Ну, мне организатор звонит – приезжай обязательно, будут все свои, планируется серьёзная дискуссия по наболевшим теоретическим вопросам. Конференцию проведём за городом. Лес, природа, сам знаешь, свежий воздух обостряет интеллект. Ждём от тебя серьёзного обобщающего доклада. Да, организатор – мощнейший интеллектуал, физик-теоретик, воспитал целую научную школу, рабочий инструмент – метод Монте-Карло. В покер с ним лучше не садиться. Приехал он как-то в Питер, на международный симпозиум, звонит мне в шесть утра во вторник – приезжай, говорит, ко мне в гостиницу, все свои, ждём тебя, коньяка ящик греется. Ты ведь, наверное, уже работу на сегодня закончил? А, отвлёкся я,  что-ли?

Полетели через Москву. С коллегой, бабой одной. Упросила с собой взять. Ну, бабы в теорфизике не очень -  в основном, насчёт отсосать и поебаться специализируются. Ну, без этого в науке тоже нельзя. Не буду пока отвлекаться.

Прилетаем. В аэропорту ждёт машина, везёт сразу за город, в дом отдыха. Входим, организатор встречает, обнимаемся, типа - как разместиться хочу – один, или с корешками своими научными? Ясное дело, для дела лучше с московскими учёными пообщаться, хорошая научная школа за плечами – важный фактор для плодотворной работы на симпозиумах – с ними и разместился. Сильные учёные, одарённые теоретики и искусные экспериментаторы. Яркие личности, короче говоря. Как-то с ними пороли трёх телок… А,  я опять чуть не  отвлёкся.

Да, собрали деньги на кормёжку. Неделю всё-таки жить. Сколько? – спрашиваю. – Десять рублей, отвечает организатор. За компот? – спрашиваю. - За неделю, отвечает. А выпить где купить? – интересуюсь. Бесплатная выпивка – водка, коньяк, шампанское – круглосуточно в буфете. Если интересуют другие напитки, или там, пивом размяться – три машины дежурят круглосуточно. Отвезут, куда скажешь.
Хорошая подготовка – залог для успеха научной конференции. Уважаю.

Начали работать не откладывая. Интересные доклады, живое обсуждение. Работаем не щадя себя, практически круглосуточно. Научная мысль бьет ключом. Помню, подходит один начинающий учёный. Так, мелочь. Это, говорит, ты, я знаю, мою статью зарезал! Отрицательный отзыв написал! Ну, с его данными, в науке делать нечего. С трудом меня другие крупные учёные от его тела оторвали. Не умеешь двоечку провести – нехуй гавно всякое в научные журналы слать. А, чуть не отвлёкся.

С редкой пользой провели конференцию. На прощальном банкете, пять рублей с носа пришлось отдать, было много ярких обсуждений. Девочка, помню, переводчица, двадцати лет, студентка филфака… У неё в номере стали обсуждать последние доклады… Снял с неё трусы, она стонет, ласкаю её – и, вдруг, понимаю, что она целка! Красивая, двадцать лет – и, - целка! А в коридоре приятель из Москвы ждёт, тоже видный теоретик, – не терпится ему после меня её… А, чего-то я отвлёкся.

Ну, зато директрисса дома отдыха не подкачала. Хоть теоретическая физика и не самая сильная её сторона. Но грудь и попа… А, я же о возвращении домой хотел упомянуть –и отвлёкся.

А, да. Возвращались с коллегой через Е-бург. Самолётом до Москвы, потом на Стреле в Питер. Чем она занималась на конференции – не знаю. Ну, а чего там женщинам делать? Сосать, да раком стоять. А у неё месячные всю конференцию были. Потеряла время, зря для неё прошла серьёзная научная встреча.  Только в последний день и закончились у неё месячные. Так она в Е-бурге – сразу в гостиницу при аэропорту – нам надо отдохнуть, мол. Нам одного номера хватит, ведь правда? Ну и за хуй сразу хватать – хуй с ней выспишься. Не отдохнуть после научной сессии, блядь. И – потом, - мне очень понравилось, мол, хочу ещё, я, мол,  не ожидала таких эротических радостей. И в поезде до Питера, я только на верхнюю полку в купе – она меня рукой за хуй – и сосать его. С причмоком. Идем, говорит, в тамбур. Трусы спустила, раком встала, взялась руками за дверь вагона… Пришли в купе – говорит мне -  ложись со мной, и – можешь меня в задницу.  Такова, говорит, научная жизнь. Если в задницу не давать – нахуй не нужна миру серьёзной науки. Тем, мы, учёные дамы, и пробавляемся.

Правильно её соседки по купе утром отчитали. Нехуй было так стонать ночью.

Вот такая изматывающая интеллектуально и физически научная жизнь крупных учёных. Поэтому и уходим из науки, – сил на неё нет.